Светлана Павликова – удивительная героиня. Несмотря на свой диагноз – ДЦП – она ведёт такую жизнь, что позавидует и здоровый. Работает PR-специалистом, занимается спортом и ищет себя в самых разных сферах. Шесть лет назад Света, как она сама призналась, под Новый год загадала перемены в жизни. И вскоре пришла в секцию мечевого боя для особенных людей. С тех пор жизнь её значительно изменилась, она не только нашла себя, но и стала помогать тем, кто пока не знает, что ему выбрать.
«Герой своей жизни» — проект благотворительного фонда «ИРИНАС». Многие люди с особенностями развития достигают больших успехов: в творчестве, спорте, учёбе и др. Стойкость и сила духа помогают им двигаться вперёд ради своей главной мечты — полноценной и насыщенной жизни. Мы можем мотивировать каждого на результат, достижение поставленных целей. А самое главное, что, поддержав наших героев, каждый сам может задать вектор на успех в своей жизни! Поделитесь вашей историей, опишите желание или мечту — заполните анкету по ссылке, а мы расскажем о них остальным!
— Очень часто разговоры с людьми с ОВЗ выливаются в какие-то жалобы. Вы же наоборот показываете пример того, как человек с проблемами со здоровьем может развиваться и найти себя даже в спорте. И ваш вид спорта очень интересный. Хотелось бы уточнить у вас: не стесняетесь говорить об инвалидности?
— Абсолютно. Я всегда говорю об этом открыто. Сразу бы хотела уточнить: я бы не хотела перекоса в другую сторону, когда людей с инвалидностью героизируют. Это тоже, на мой взгляд, совсем неправильно, поскольку мы такие же люди. Каждый со своим характером. Кто-то в чём-то плох, мы можем ворчать, быть недовольными. Мы не герои. Мы просто так живём. Как у нас всегда говорит один из руководителей: не надо относиться к сотруднику с инвалидностью как к супергерою только за то, что он просто дошёл до работы. К нему надо относиться как к равному другим сотруднику. Я открыто говорю про инвалидность. Я открыто называю диагноз. В этом плане вопросы меня абсолютно не смущают.
— Если немного о себе рассказать. Я поняла, что во многом благодаря маме получилось добиться того, что вы сейчас имеете. То есть с её стороны не было гиперопеки с детства. Расскажите немного про детство, как вы росли.
— В целом, можно сказать, что у меня было обычное детство за исключением того, что, конечно, были больницы, санатории, лечение в поликлиниках. Потому что диагноз ДЦП мне поставили примерно в два года. До этого, несмотря на то, что я родилась недоношенной, врачи говорили, что всё нормально, ребёнок скоро пойдёт. Ребёнок пошёл, но криво, и позже, чем надо. На носочках, вот эта стандартная ДЦП-шная походка. В какой-то момент невролог маме говорит, что у девочки, похоже, ДЦП. Это действительно подтвердилось. И тогда вот уже поставили диагноз, дали инвалидность – сначала детскую, а потом в восемнадцать лет дали уже постоянную группу как взрослым.
Я ходила в садик, потом была школа обычная. Училась в двух школах. Во вторую перешла уже в десятом классе. Там это было все нормально и для учителей, и для одноклассников, тем более, половина одноклассников тоже перешли со мной. Там народ меня знал. Я думаю, что в 1997 году, когда я пошла в первый класс, про слово «инклюзия» никто ещё не знал. Вряд ли я была там первым учеником с инвалидностью, никогда этим не интересовалась. Да, естественно, были моменты, когда дразнили. В пятом, шестом, седьмом классе, но это подростки, это нормально. Точно так же дразнили одну из моих подружек, которая была полненькая. То есть, в любом случае нашли бы, за что дразнить, если бы даже я не прихрамывала.
В целом, были и подружки, какое-то общение, была компания, если говорить про детство. И во дворе, и на даче тоже — абсолютно нормально на велосипедах, вместе со всеми. Ну, то есть понятно, что поначалу при знакомстве какие-то вопросы возникали. Кто-то думал, может быть, что я попала в аварию и после этого хромаю.
Лечили стандартно — массаж, ОФК, гипс. Когда я росла, были ещё 90-е годы.
Единственное, мне не стали делать операцию. Я на самом деле стояла против. Родственники говорили, что надо бы прооперироваться, будешь ходить на пятках, и всё будет хорошо, будет правильная походка и так далее. На самом деле, далеко не факт, потому что это очень спорная операция, когда подрезают сухожилия. Про это и сейчас тоже говорят, что может помочь, может не помочь. Есть ортопеды, которые против такого метода. В то время говорили, что это помогает людям снять спастику (мышечные спазмы, судороги в ногах, руках и шейном отделе) — не только ноги, но и руки, и лицо могли делать. Я настояла на своём, что операцию делать не буду. Объясняла, что я не хочу выпадать из жизни, потому что в любом случае это операция, потом реабилитация. Учитывая, что, наверное, только мама понимала вообще весь этот процесс, что действительно это долго, а не просто мне там подрезали, проткнули, что-то сделали, а на следующий день я пошла прямо и всё. В общем, обошлись без этого.
Я считаю, что у меня было обычное детство.
— Спортом вы тоже начали в детстве заниматься? Какой вид спорта?
— Сначала, конечно, это была просто ОФП, необходимые упражнения, а потом, когда мне было 12-13 лет, маме подсказали, что есть возможность походить на иппотерапию — занятия на лошадях. Я отказалась, говорю, что нет, мне страшно, я никуда не пойду. Она сказала: давай мы сходим один раз, попробуешь, а дальше решим.
Это действительно полезно для детей с ДЦП. Например, у лошади температура тела выше, чем у человека, соответственно, если сидишь без седла, то прогреваются мышцы, спастика снимается. Плюс ты вынужден держать равновесие. Лошадь идёт, шатается, тебе нужно ловить равновесие. И это взаимодействие с тренером, то есть тут можно говорить про социализацию.
Я прозанималась в общей сложности шесть лет верховой ездой, потом пришлось оставить, потому что уже не было возможности совмещать с учёбой в университете. Но это было здорово, лошадей я люблю до сих пор. За это время я привыкла быть в спорте, привыкла к тому, что у меня есть ещё что-то, помимо учёбы. Искала, конечно, что-то ещё. Меня позвали на стрельбу из лука.
Туда я ходила примерно 2,5-3 года. Это паралимпийский вид спорта, я выходила на соревнования. При этом надо сказать, что занимались мы в секции параллельно со здоровыми ребятами, то есть просто большой спортивный зал на всех. Тут же где-то рядом мы стреляем: здоровые люди, колясочники, опорники. Тогда там даже пытались развить стрельбу для слепых и слабовидящих. У нас как-то это не пошло, а за рубежом очень развито. Это всё реально — при помощи специальных приспособлений они могут стрелять.
Я была победителем первенства России, дважды бронзовым призёром зимнего чемпионата России, когда соревнования проводятся в зале. Получила КМС по стрельбе из лука. Потом так получилось, что секция распалась. Мне спортом заниматься хотелось, но я не знала, куда податься. Как-то пробовала ходить на скалодром, но поняла, что мне тяжело, занятия не помогают, а наоборот — слишком сильное напряжение. В общем, не моё.
А дальше мне рассказали про фехтование, про современный мечевой бой. Тут, конечно, сработало, что я с детства читала такие книги. Например, Владислава Крапивина, у которого много про фехтование, про романтику, про мушкетёров. И мне хотелось фехтовать, но я понимала, что в здоровую группу меня не возьмут, а на коляску я сама не хочу. Я не против такого варианта, но я хожу, и мне интересно это делать на ногах.
А тут мне сказали, что фехтуем с мечами и щитами мягкими, безо всяких дополнительных штук, всё безопасно. Приходи — пробуй. Мы точно так же передвигаемся по площадке, как здоровые. Я пришла, мне понравилось, осталась, затянуло. В общем, уже шесть лет я там. Стала инструктором по современному бою и судьёй. И вместе с тренером в клубе организовали инклюзивную секцию.
И ещё появился один дополнительный вид спорта — это пара-каратэ. Стало интересно просто попробовать, тем более, это близко к фехтованию. Неважно, что в одном виде есть оружие, а в другом – нет. Стало интересно попробовать. В пара-каратэ успехи начались из-за того, что я туда пришла с хорошей подготовкой, с навыками. В прошлом году у меня получилось за пару месяцев подготовиться и выступить на чемпионате России, взять серебро и получить КМС. Конечно, без шести лет занятий мечевым боем, фехтованием, ничего этого не было бы.
— Расскажите про инклюзивную секцию, которую вы придумали. Как она действует, кого принимает, кто туда может ходить?
— Эта секция работает внутри клуба оружейных единоборств «Ангард» в Москве. Вот я этой секцией руковожу, и, соответственно, также я помощник инструктора. Мы принимаем людей с разной инвалидностью и без инвалидности. Если говорить про здоровых, к нам такие тоже приходят, например, если у человека проблемы с суставами, лишний вес, ещё что-то. Если человеку здоровому нормально взаимодействовать с несколько странно двигающимися, иногда несколько непонятно говорящими людьми — всё ок.
Если говорить про людей с инвалидностью – берём с ДЦП, с ампутациями, людей после различных травм, с нарушениями слуха, слабовидящие, в принципе, тоже могут заниматься. Тотально незрячим, конечно, это не подойдёт, потому что в бою всё-таки нужно видеть, кого и куда ты бьёшь, хоть какой-то силуэт. Единственное, мы пока не работаем с людьми на колясках — у нас, к сожалению, недоступный зал. И с людьми с ментальными нарушениями тоже не занимаемся, потому что в данном случае есть своя специфика, особый подход, это немного другое. Скажем так: если человек с физическими нарушениями, но с сохранным интеллектом, которые могут передвигаться самостоятельно или с небольшой опорой к нам обращаются, то, пожалуйста — можно попробовать.
Конечно, есть определённые моменты, определённые заболевания, с которыми ну никак нельзя. Но это уже решается индивидуально. А в целом мы открыты широко, и чем нас будет больше, тем интереснее.
— Вы выросли в Москве, живёте в Москве. Это даёт вам большие возможности. Есть ли возможности сейчас делать то же самое у людей из маленьких городов? Могут ли такие секции открываться там?
— На самом деле, подобные секции есть, например, в Самаре. Ребята там, в основном, с протезами, готовы принимать и людей с ДЦП. В целом, в Федерации современного мечевого боя России про нас хорошо знают. Я знаю точно, что есть города, где готовы принимать в секции людей с различными диагнозами. Как минимум, с ампутациями. Вообще я готова помочь желающим заниматься из разных городов — через федерацию можно задать вопросы клубам в разных городах, готовы ли они принять людей с инвалидностью, хотя бы попробовать.
Мы так уже пробовали с Нижним Новгородом. То есть, спросили просто у инструктора, он сказал, что готов. Секции начинают появляться, есть заинтересованные люди.
Хисяметдиновой Алине нужна помощь в Нижнем Новгороде. Девочке 11 лет. Каждое утро, проснувшись, она должна принять противосудорожное лекарство. Диагноз Алины: ДЦП, спастический тетрапарез, симптоматическая эпилепсия. Алина сама держит ложку во время еды, все объясняет и всех узнаёт, сидит с поддержкой, стоит у опоры, но не долго. Врачи настоятельно рекомендуют Алине пройти курс реабилитации, чтобы улучшить свои результаты. И мы с вами можем ей в этом помочь.
— Что для вас было самым сложным, когда вы пришли в мечевой бой?
— Сложно, мне кажется, было не физически, а психологически. Фехтование, мечевой бой, «прокачивает» человека очень сильно. В принципе, как вообще владение оружием. Пусть у нас оно и мягкое. Оно меняет людей независимо от того, есть ли у него инвалидность. В моём случае, наверное, сложнее всего было принять необходимость решать самостоятельно. Ты выходишь на бой, ты выходишь на площадку с соперником и дальше ты должен всё решать сам. Что ты будешь делать в каждый момент времени? Как ты взаимодействуешь с конкретным соперником? В зависимости от его действий, как ты будешь поступать?
Да, тебе что-то могут подсказать тренер или секундант, у нас это разрешено, но решать, действовать ли так, как подсказали, или делать что-то своё — прямо сейчас всё равно решать тебе. Здесь очень хорошо «прокачивается» навык самостоятельности, опыт принятия решений.
После этого пришло понимание, что нужно взаимодействовать с людьми, нужно общаться. Если хочешь, чтобы в секции были ещё люди, если хочется этим делиться, ты видишь, что это классно, это помогает физически, то ты начинаешь вылезать и общаться. И потом ты видишь, что внутри спортивного сообщества тебя и таких же, как ты, в большинстве случаев принимают на равных. Иногда на тренировках к нам приходили здоровые и, условно говоря: «Как мы вас бить-то будем?». Потом они понимали, что всё-таки можно и нужно, мы не развалимся, тем более все отработки проходят в обязательной защите. Это защита головы, защита корпуса, рук, ног. Как раз за счёт того, что и оружие довольно лёгкое, и защитная экипировка лёгкая, этот спорт доступен людям с инвалидностью. Потому что не слишком сильно нагружается позвоночник, в отличие от стальных доспехов. В них мы бы не смогли, конечно, заниматься. У нас в клубе даже занимаются дети 4-5 лет. Есть и взрослые за 50.
Но наша секция работает с подростками от 16 лет и старше. Детская секция работает со здоровыми ребятами. Конечно, если у кого-то будет желание отдать нам ребёнка с инвалидностью, можно что-то придумать, но однозначно обещать я не буду.
— Что ещё интересно — сам меч. Я посмотрела про вас сюжет и увидела, что это же не меч как таковой. Это какая-то мягкая такая штука. Расскажите, пожалуйста, что это за оружие.
— Это спортивный меч, сделан из пластиковой трубы. Обычная пластиковая водопроводная труба, на которую наматывается слой чего-то мягкого — изолона, утеплителя, а сверху — чехол, чтобы это всё не разлеталось по сторонам. Тем не менее, удары могут быть довольно ощутимыми. Правда, максимум, что может остаться на теле — синяк. Но за счёт техники безопасности, за счёт защитного снаряжения вероятность попасть в травмпункт минимальная.
— Куда вы дальше планируете развиваться? Вы столько всего уже успели и смогли интересного — и в конном спорте, и в пара-каратэ, и в мечевом бое. В какую сторону дальше?
— Мне бы хотелось оставаться в социальной сфере, в сфере адаптивного спорта, потому что есть большой накопленный опыт. Плюс я работаю в инклюзивном проекте Everland PR-специалистом. Это тоже социальная помощь, проект занимается трудоустройством. Получается, что так или иначе я всё равно внутри этого кручусь. Если говорить про секцию, про мечевой бой, конечно, хотелось бы остаться и развиваться дальше. Осваивать другие виды оружия, я сейчас это уже делаю. Хочется развивать секцию, чтобы приходило больше людей и помогать развивать клуб в целом. Хочется делать так, чтобы люди приходили, находили себя, понимали, что есть такое место, где тебя принимают таким, какой ты есть, невзирая на диагноз. Потому что для взрослых людей с инвалидностью, к сожалению, мало возможностей. Многие хотели бы заниматься спортом, но не знают, что и где найти. У нас можно и просто заниматься для себя, и развиваться как инструктор, как судья соревнований. Можно просто общаться. У нас регулярно проходят в клубе игротеки, куда совершенно свободно может прийти любой участник инклюзивной секции.
